Не дай бог таких дней больше, чем раз-два в году для разнообразия.
Шесть утра. Душераздирающе и надоедливо вопит девица Марит. По ходу, девице Марит таки вынь да положь кота. Акселератка хренова, шести месяцев еще нет. Стерилизую к лебедям собачьим.
Выпускать девицу из комнаты нельзя: прямиком направится троллить Бафку и Зоську и тем самым мешать спать матери. А я любящая дочь. Поэтому рычим, суем голову под подушку и спим дальше.
Семь двадцать. Тихо и вкрадчиво запевает Александер наш Каште, причем данная конкретная песня удивительно подходит под будильник уже тем, что начинается словами "Der Morgen dammert leise". Тут уже, к сожалению, голову подушкой не накроешь, потому что в таком случае меня дорогой шеф лично накроет крышкой гроба.
Начало девятого. Выплевываюсь из дома, извилисто и изобретательно богохульствуя себе под нос: позавчерашний волейбол таки сказался, и набитый под завязку фоторюкзак ноющим плечам нести очень не хочется. А приходится, потому что сегодня надо снимать целых два говна. Ну, спасибо судьбе хотя бы за то, что я не играю на контрабасе.
Начало десятого. На работе. Спать хочется. Опять промочила ноги. Коллеги, заразы, одна болеет, второй типа учится. Работать некому.
Начало одиннадцатого. Снимаю первое говно - раздачу слонов в виде грамот в наконец-то высранном строителями новом здании ТЮЗа. Сознание собственного величия с телевиком на пузе слегка поднимает настроение, но ненадолго: я люблю снимать воздушных девочек и волосатых юношей, а наш губер таки староват, толстоват и седоват.
Без четверти полдень. Залетев по пути в редакцию и скинув часть техники, скачу к дорогой подруженьке-прессекретарюшеньке Аленке в арбитражный суд апелляционной инстанции, где сегодня представляют нового председателя. В сапогах хлюпает. В животе урчит. В голове хочется убить всех человеков. Плечам не хочется нести даже облегченную версию груза.
Председатель до степени смешения похож на актера, который играет в фильме "Ландыш серебристый" папу главной героини. Представляют председателя полтора часа. В комнате темно, страшно и полно народу. Хорошо, что хотя бы фотограф, кроме меня, только один, и с ним нет нужды толкаться жопами.
Около двух. Редакция. Узнаю, что в три мне надо быть в гордуме на комиссии. Ответа на простой и четко сформулированный вопрос, и каким хреном я должна успевать сделать две новости с десятком фото под каждой за час при том, что мой рабочий комп для графики не предназначен чуть менее чем полностью и по пять минут грузит не то что любую опцию редактирования, а даже и тупо просмотр полновесного джыпега, не поступает, и немудрено: начальники сами не знают. Успеваю накидать текст одной новости, слить и отобрать фото - и все, ребятки, время вышло. Поднимаю вопрос о разгоне компа, слышу в ответ рекомендацию сказать Тихону, чтобы он сказал Васюковой, и потом сходить на первый этаж в "Санрайз" и купить че надо. Тихона нет, Васюковой нет, времени на выполнение указанного квеста тоже кагбе нет. Плюю, топаю в думу. Хлюп-хлюп-блять. Идущие навстречу люди представляются бифштексами и ростбифами. Их хочется уже не только убить, но и сожрать.
...Шестой час. Настроение истерично-философское. Разбирается четвертый вопрос из семи, стоящих на повестке заседания. Почему, скажите, депутат Ванцов еще жив, хотя сие противоречит любой логике? Журналисты хотят его убить. Пресс-служба хочет его убить. Коллеги-депутаты хотят его убить. Я же вижу. Почему все только хотят, и никто ничего не делает?! Он же заебал доебываться не по делу до каждой запятой...
Полшестого. Я и куча раздатки вновь в редакции. Хрен с ним, с комиссии отпишусь завтра, а сегодня надо доделать хоть то, что с фото. В расстроенных депутатом Ванцовым чувствах собираюсь убрать со стула фоторюкзак, чтобы пристроить на его место свою многострадальную задницу. Рюкзак оказывается расстегнутым, из него выскальзывает ширик и рушится на пол.
Матери, у которых дети когда-нибудь ломали себе шею, меня поймут. Фотографы тоже. Остальные могут даже не пытаться.
ЁБТВОЮМАТЬНАХУЙБЛЯТЬДАЧТОЖЕЭТОЗАПИЗДЕЦТОТАКОЙСЕГОДНЯ.
Поднимаю беднягу, вворачиваю в фот, пробую. Автофокуса нет ни хрена. Мануальный - есть.
ЁБТВОЮМАТЬНАХУЙБЛЯТЬДАЧТОЖЕЭТОЗАПИЗДЕЦТОТАКОЙСЕГОДНЯ.
Около шести. Нахально насрав на недоделанное, пытаю -дцатого по счету фотографического друга, нет ли у него знакомых, которые умеют чинить ширики, которые наебнулись со стула и потеряли способность к автофокусу. Ни у кого нет. Начальство о недоделанном почему-то не напоминает: вероятно, у меня очень выразительное лицо.
Тупо смотрю на контакты двух объективов, пострадавшего и целого. Понимаю, что они внезапно разные. Замечаю, что фокусировочное кольцо пострадавшего с AF сдвинуто на M. Твою мать, КАК?! Неужели от удара? Анрил. Но приятно.
От радости быстро-быстро доделываю недоделанное, все в ленте, все стоит, все показывается, уф блять.
Девятый час. Дом. Тепло. Сухие носки. Куриная грудь, крепкий чай, тостики с чесноком.
Хотела накидаться вкусным пивом, но подумала, что завтра к врачу с утра, и этак тетенька доктор мне укажет, что все мои беды от пьянства. А мне хотелось бы знать реальную причину.
Поэтому я накидаюсь вкусным пивом завтра.